Анна Павловская - 5 O’clock и другие традиции Англии
Путешествие было нелегким и длилось шесть месяцев, за это время мореплаватели обогнули самую северную оконечность Европы мыс Норд Кап, потеряли два судна и руководителя экспедиции. В конце концов последний корабль маленькой флотилии опытный мореплаватель Ричард Ченслор привел к устью Северной Двины, где позже возник город Архангельск, а в то время находилась только небольшая пристань возле монастыря. Ченслор поехал в Москву, был представлен Ивану Грозному и вернулся домой, окрыленный отрывавшимися для его страны новыми возможностями.
Действительно, с этого момента между двумя странами устанавливаются прочные торговые связи, оказавшиеся весьма выгодными для обеих сторон и приведшие к тесным контактам и в других сферах. Судьба же «открывателя» оказалась грустной. Вскоре он вновь поплыл в Россию, облеченный уже большими государственными полномочиями, а на обратном пути, возвращаясь на корабле с богатым грузом, ценными дарами и первым русским послом в Англию Осипом Непеей, попал в страшную бурю у неспокойных берегов Шотландии, где и погиб вместе с большей частью команды и своим сыном. Непея же спасся и был представлен к английскому двору.
Уже в 1554 году создается английская Московская компания, получившая право монопольной торговли с Россией и успешно просуществовавшая не одно столетие. Агенты этой компании проживали в Москве и вели торговлю между двумя странами, осуществляя одновременно и культурное взаимодействие между английским и русским народом. Иногда, правда, результаты этого взаимодействия оказывались не слишком блестящими. Повлияла ли московская атмосфера на иностранцев или пребывание в далекой стране, вдали от родины, выявило скрытые до той поры особенности их собственной натуры, но уже в 1567 г. руководство Московской компанией было вынуждено издать специальное предписание, осуждавшее своих агентов за пьянство, разврат, увлечение собачьей охотой и медвежьими боями, а также вызывающую роскошь в быту. Пришлось даже особо оговорить ограничения в одежде. Так, например, англичанам, жившим в Москве, полагалась всего одна шуба на три года.
Николай II и Георг V
Частенько, как нередко бывало в подобных случаях, общение англичан с «открытыми» ими русскими сильно напоминало их же контакты с туземными племенами. Один из исследователей северных берегов России в том же XVI веке с прямотой колонизатора описывал свои отношения с местными русскими жителями, которые в основном сводились к следующему: они ему хлеба, рыбы, каши, мед бочонками, ну и постоянно руку помощи в тех случаях, когда нескладный иностранец в очередной раз оказывался в критической ситуации, он им за это – то гребешок, то зеркальце, то опять гребешок. Дикари все-таки! Такое вот общение культур.
С середины XVII века начинает активно проникать в русское общество английский язык. Так, до нашего времени дошла рукопись, принадлежавшая ярославскому посадскому человеку, содержащая записанную им английскую азбуку, англо-русский словарик и разговорник, что говорит об интересе к иностранным языкам среди городского населения, занимавшегося, видимо, торговлей с иностранцами. Один из наиболее ранних переводов с английского языка относится к первой четверти XVII в., это так называемые землемерные книги. Вместе с языком распространялись в России и знания о стране «ангилейских немцев», как их называли в то время.
Однако только XVIII веку было суждено сделать далекую Англию родной и близкой русскому человеку. И это несмотря на то, что ей приходилось постоянно соперничать на этом поприще то с Голландией, то с Германией, то с Францией, а чаще всего со всеми вместе. Конечно, Франция все-таки лидировала в этой гонке, но и у Англии был свой уголок в русском мире. Чем, как говорится, были богаты, то и нам перепадало.
Конечно, помогли нам англичане, знаменитые производители текстиля, одеться, причем, в отличие от французов, не утонченно и изысканно, практично и основательно. Трудно представить, но значительная часть русского гардероба когда-то жила и здравствовала в Англии. Герой войны с Наполеоном лорд Веллингтон «подарил» России высокие сапоги «веллингтоны», а шотландский физик Чарльз Макинтош – плащи из непромокаемой ткани – макинтоши. С далеких берегов пришли к нам смокинги, пуловеры, наконец, пиджаки, которым Даль в своем словаре дал такое несколько насмешливое определение: «Английское слово, долгая куртка, коротенький сюртучок по бедра» (пиджаки долгое время считались одеждой легкомысленной и несолидной). «Дэнди» – так на английский манер долгое время называли в России модников, и уж, конечно, не один Онегин в ту пору был «как денди лондонский одет». В Крымской компании участвовал граф Кардиган, мало ассоциировавшийся с уютными вязаными жакетами, которым впоследствии присвоят его имя. А лорд Джеймс Реглан был во время той же войны ранен в руку, что и вынудило его заказать специальную новую одежду удобного покроя. Во время первой мировой войны английскими войсками командовал фельдмаршал Джон Френч, не догадываясь, что наглухо застегнутые френчи станут так популярны в Советской России, что будут любимой одеждой даже грозного вождя этой огромной и беспокойной страны.
Английские товары так высоко ценились, что, выражаясь словами современной рекламы, подтверждающей, что в мире не так уж многое и изменилось, «настоящее английское качество» было гарантией хорошего бизнеса. Известно, что русские «умельцы» в XIX веке ставили на свои товары фальшивые английские клейма. Журнал «Москвитянин» в 1851 году писал, что нередко на русские изделия ставились «английские буквы без всякого смысла», причем эти вещи не только пользовались большим спросом дома, но и «уходили в Персию», где английские буквы также гарантировали высокое качество и хорошую цену.
Англичане считались мастерами воспитания. Они авторы больших трактатов по этим вопросам и самой совершенной системы порки, которую трепетно берегут до сегодняшнего дня как основной вид воздействия на ребенка. В моду в XIX веке вошли английские няньки, бонны, причем детей им, как правило, доверяли в нежном возрасте, когда было необходимо воспитывать, для образования же их передавали французам или немцам.
Добродушно смеется Пушкин над английской гувернанткой дочери англомана Муромцева Лизой из «Барышни-крестьянки».
Эта мисс Жаксон – «набеленая, затянутая, с потупленными глазами и с маленьким книксом», «сорокалетняя чопорная девица, которая белилась и сурьмила себе брови, два раза в год перечитывала «Памелу», получала за то две тысячи рублей и умирала со скуки в этой варварской России». Вреда от нее не было, но и пользы воспитанию своей подопечной она тоже не приносила. Лиза скорее воспитывалась природой, девичьей, книгами, а английская мисс была данью моде и увлечениям отца.
А вот и реальный случай из жизни: Никита Муравьев, будущий декабрист, в 1812 г. ребенком бежал из дому, чтобы поступить на военную службу, но «так как он говорил в детстве только на английском и на родном языке изъяснялся, как иностранец, то его крестьяне приняли за француза и представили Растопчину. А тот возвратил его матери».
В романе К.К. Павловой «Двойная жизнь», основанном частично на впечатлениях собственных молодых лет, встречаем целое рассуждение о роли английских нянек в русских семьях: «Известно, что девушке высшего круга без англичанки быть нельзя. У нас в обществе по-английски не говорят, английские романы барышни наши обыкновенно читают в переводе французском, а Шекспир и Байрон для них вовсе неприкосновенны, но если ваша шестилетняя дочь говорит иначе, как по-английски, то она дурно воспитана. Из этого часто следует, что мать, не так хорошо воспитанная, как ее дочка, не может с ней изъясняться, но это неудобство маловажное; ребенку английская нянька нужнее матери».
В известном рассказе Чехова «Дочь Альбиона» провинциальный помещик Грябов глубоко презирает англичанку, гувернантку своих детей: «Живет дурища в России десять лет, и хоть бы одно слово по-русски!.. Наш какой-нибудь аристократишка поедет к ним и живо по-ихнему брехать научится, а они… черт их знает!»
Помимо детей русская знать доверяла англичанам и своих лошадей: считалось, и справедливо, что англичане – превосходные тренеры и жокеи. Воспитатель, наверное, самой известной лошади русской литературы по кличке Фру-фру из романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина» – типичный представитель своего народа, как его видели русские в то время. Он «сухой англичанин», говоривший «не открывая рта», смотревший на графа Вронского «не как на хозяина, но как на жокея». В критическую минуту он «спокоен и важен», а в радостную он только «поморщился губами, желая выразить улыбку».
Уилтон-хаус – уилтширское поместье графов Пембруков из рода Гербертов. Здесь жила графиня Воронцова, леди Пемброк
